Станция-Крепость(СИ) - Страница 1

К оглавлению

1

Матюшенко Артем Юрьевич
Станция—Крепость


Темно–свинцовое осеннее небо уперлось в верхушки старых тополей, грозя разродиться холодным дождем. Но пока, на улице, было сухо и морозно.

Алексей Корнеев, не спеша шел в гараж за машиной. Настроение было, так себе, и от этого в голову лезли всякие невеселые мысли. Желтые опавшие листья, толстым слоем покрывавшие землю в парке, шуршали под ногами. Раньше, давно, в детстве, он любил осень. С другими детьми они нагребали листья и прыгали в кучи, просто дурачились. А впрочем, в детстве он любил все времена года, наверно дети просто полны оптимизма и жизни. Он не помнил, чтобы когда он был ребенком на него накатывали волны какой–то безысходности или уныния, как уже в зрелом возрасте. Особенно грустно становилось осенью, когда каждый второй подвержен осенней депрессии. Подавлен серостью, холодом и ненастной погодой за окном.

И сейчас Алексей шел, смотрел вокруг и то, что он видел ему не нравилось. Тропинка шла через старый парк–тополинку, как называли его в советские годы. Но тогда тридцать лет назад, дорожки были выметены, кусты пострижены, кругом гуляли люди, а школьники из ближайшей школы, ходили в парк на уроки физкультуры.

Теперь создавалось впечатление, что парк умер или серьезно болен. Кусты разрослись, несколько старых тополей упало. Кругом валялся мусор и битые бутылки. Из кустов торчали ржавые остовы брошенных автомобилей. Часть парка заставили железными гаражами, а в другой части бегали бродячие собаки и ночами у костра собирались бомжи.

Последние годы, заброшенный парк начал пользоваться дурной славой. В районный отдел полиции стали поступать заявления о грабежах и изнасилованиях. Поговаривали, что это гастарбайтеры караулили и затаскивали в гаражи одиноко идущих женщин. Некоторые, перебарывая стыд от случившегося шли в райотдел. В полиции уверяли, что примут меры, обязательно найдут и посадят. С неохотой принимали заявления от пострадавших женщин. Как только за жертвами насилия закрывалась дверь, зло комментировали произошедшее. Правда иногда, ездили дежурить на патрульной машине. Но как обычно никого не поймали, а может и посадили какого нибудь бедолагу, для улучшения отчетности. Но изнасилования в старом парке, хоть и редко, но продолжали случаться.

Собаки кидались на людей, бомжи отлавливали и ели собак, чурки грабили и насиловали, а нередко и какой нибудь чурек или бомжик становился жертвой обкуренных отморозков. Каменные джунгли какие–то, пищевая цепочка двадцать первого века, ёптыть! Зато по телевизору постоянная тема: сколько денег мы впалили в нанотехнологии!

А Сочи! Да на разворованное на строительстве, можно было всей стране не один год жить и пенсионный фонд наполнить. Хотя нет, пенсионный опять разворуют. Лучше бы детей, бесплатно лечили!

Гараж у него был в первом ряду, еще том который официально разрешенный. Отец выбил место и купил гараж еще лет тридцать назад. Тогда, если продал машину, значит будь любезен продать и гараж, другому счастливому обладателю авто. И гаражный кооператив за этим внимательно следил, каждые два года гаражи окрашивались в зеленый цвет. И каждую весну и осень пожалуй на субботник, чтобы содержать близлежащую территорию в чистоте. Вот и был тогда парк чистым и ухоженным.

А теперь к этому ряду, прибавилось еще четыре ряда гаражей, изрядно потеснив тополинный парк. Мусор никто не убирал, кусты не постригал, а деревья сами падали отживая свой век.

Алексей нес рюкзак и объемный пакет с провизией. Два дня назад ему позвонил Володька Снигирев, бывший сослуживец и уговорил приехать на несколько дней к нему в деревню. Он уже был у друга в гостях года эдак три назад. Потом часто созванивались и Володька приезжал пару раз к Алексею. Вернее приезжал в город по делам, но обязательно заезжал попроведать его. Снигирев был хорошим, открытым человеком, общаться с ним легко, можно было без боязни поговорить на любые волнующие темы и не бояться, что тебя сочтут придурком или высмеют и перемоют кости у тебя за спиной, когда ты не слышишь. Наверно сказывалось православное воспитание, его отец, Петр Антонович, был глубоко верующим человеком. С Володькой они вместе служили и оба попали под сокращение. Алексей пошел работать в частную охранную фирму.

Володька же, после сокращения, продал свою однешку и купил хороший двухэтажный дом в деревне. Хотя правильнее сказать в селе. Как объяснял Володькин отец, раз церковь есть- значит село! Это для городских, что не город, то деревня! Работать его друг устроился электриком в местную больницу, а жена Ирина сидела дома с детьми. У них было два сына, пяти и восьми лет.

Алексей по хорошему завидовал другу. Может потому, что у самого ни жены, ни детей, а ведь уже сорок стукнуло. Пробовал пару раз завести семью, но то–ли на роду так написано, то–ли сам во всем виноват. Последний раз продержался около года, думал уже нашел свое счастье. Но история повторилась, скандалы становились все яростней и случались все чаще. В конце концов, собрался и ушел ночевать в старую квартиру родителей, где жил брат с женой. На следующий день, бывшая позвонила, сказала чтобы завез ключи от ее квартиры и забрал свои вещи. На попытку помириться ответила, что устала уже его терпеть, он ее во многом раздражает поэтому смысла мириться нет. Они жили в ее квартире, и сказать на это было нечего. Он завез ключи и забрал свои, уже уложенные по пакетам вещи. Тема денег не поднималась, хотя он брал кредит для ее новой машины.

А что тут скажешь, кредит на нем, а авто на бывшей, тем более, что он только добавил двести тысяч, а машина стоила семьсот. Через неделю хотел позвонить и спросить как у нее дела, но звонок скинула. Он получил смс–ку, что не надо ей больше звонить и тем более приезжать потому что, все между ними кончено и у нее уже есть другой мужчина. Вот так отношения закончились, а кредит остался. Да и плевать, пусть подавится! Алексей за это начал мысленно называть ее просто- бывшая, как бы вычеркивая ее имя из памяти. Выплатит он оставшийся долг за три года, может и раньше если пару суток подработок в месяц брать. Хотя не в деньгах было дело, он привязался к ней и очень тяжело переживал расставание. Чувствовал себя опусташенным, как будто одал часть своей души.

1